Вера – это убеждение, деленное на интеллект

Добрый день, дорогие домоседы. Вера – это убеждение, деленное на интеллект! Когда вы в сомнении, искать совета следует у того, кто мудрее вас. Я бы не приступил к исследованию веры и попыткам свести такой глобальный предмет к уравнению, не проконсультировавшись сперва с экспертом.

К счастью, в октябре 2010 года мне посчастливилось провести два дня с далай-ламой во время его визита в Центр по изучению сострадания и альтруизма в Стэнфорде.

В один из этих дней небольшую группу около двадцати пяти человек пригласили побеседовать с ним.

Признанный реинкарнацией далай-ламы в возрасте пятнадцати лет Тензин Гьяцо был главой тибетского народа меньше десяти лет — в 1959 году ему пришлось бежать от китайцев в Индию, где он возглавил правительство в изгнании.

Его Святейшество провел последние полвека, борясь за права тибетцев, исследуя тибетский буддизм и рассказывая о нем остальному миру. Он интересуется нейробиологией, пытаясь понять, как медитация может влиять на функции головного мозга.

Я спросил у Его Святейшества, исключают ли друг друга вера и разум. Сперва он сказал, что любой религиозный лидер, полагающий, что для обретения веры нужно полностью отключить разум, заблуждается.

Он напомнил, что Будда сказал своим последователям:

Не будьте преданны мне лишь из-за веры, ведь исследовать лучше.

Но слишком цепляясь за интеллект, мы рискуем потерять связь с мудростью нашего сердца. Вера находит мудрость в сердце. Интеллект же подключается к разуму. Убеждение находится там, где встречаются сердце и разум.

Вера – это убеждение, деленное на интеллект

Я просто поделюсь с вами своим личным взглядом на веру в контексте данного раздела, посвященного удовлетворению. Мой взгляд может подойти вам, а может и не подойти. Мне лично он приносит удовлетворение, одновременно возвышая и сердце, и разум.

Кому-то, как Жану Полю Сартру, может показаться, что я просто заполняю «дыру в форме бога», пытаясь оградить себя от необъяснимого и несвоевременного, а также от собственных человеческих слабостей.

Однако вера не кажется мне слабой попыткой замаскировать бессмысленность жизни. Совсем наоборот: я считаю ее способом постичь по-настоящему значимые вещи.

Договор о терминах

Прежде чем перейти к рассуждениям, нужно определиться с терминами — хотя язык может быть ограничителем, когда речь заходит об этих базовых элементах жизни. Веру и убеждение часто считают синонимами, но первая не требует доказательств, в то время как второе связано с эмпирическими фактами.

Атеисты вроде Ричарда Докинза считают, что вера — это «убеждение без доказательств». Учитель-мотиватор Грегг Брейден определяет убеждение как «уверенность, основанную на принятии того, что считают истинным наши разум и сердце».

Слушая музыку, мы имеем простор для применения логики — например, когда читаем текст или ноты. Однако знание само по себе не может вызвать духовный подъем вроде того, который возникает при прослушивании музыки.

Греки называли это откровение словом «ноэзис», которое означает способность воспринимать что-либо непосредственно. Убеждение как будто происходит из места, глубже сердца или разума, — о но охватывает все наши чувства, включая интуицию.

Я верю, что электрическая сеть в маленьком коттедже, где я сижу и пишу эти строки, вполне безопасна и надежна. Я последний человек, которого вы бы наняли в качестве электрика, но зато я убежден, что нанятые мной электрики надежны и что градостроительная инспекция тщательно проверила их работу, прежде чем дать добро на заселение коттеджа.

В менее развитой стране я, возможно, не обладал бы такой верой, поскольку не был бы убежден в компетентности соответствующих специалистов.

Наша вера может меняться вслед за нашими убеждениями. Я наблюдал, как некоторые мои друзья, в том числе врачи, меняли свою веру в западную хирургическую модель медицины на восточный целостный подход — из-за того, что изменилась их система убеждений касательно человеческого тела.

Если вы скорее воспринимаете тело как машину, то сильнее может оказаться вера в западную медицину. Если же тело для вас — энергетическая система, вам покажется ближе иглоукалывание и другие восточные практики, являющиеся следствием этой системы убеждений.

Подумайте, во что вы когда-либо в своей жизни глубоко верили, и убедитесь, как тесно эта вера связана с системой представлений, которая ее поддерживает.

Вера и убеждение переплелись, как если бы они были одним целым, хотя они не близнецы, а всего лишь кузены. Эта перемена повлияла и на наше отношение к убеждению.

Вместо того чтобы воспринимать Священное Писание как метафорическую историю, рассказывающую об универсальных архетипах и наполняющую нашу жизнь смыслом, многие фундаменталисты используют религиозные доктрины как своего рода лакмусовую бумажку, которая позволяет проверить у другого наличие или отсутствие веры.

В некоторых странах вы должны верить в логичность всех доктрин — в противном случае считается, что у вас нет веры.

Именно так многие атеисты воспринимают верующих — как людей, у которых есть вера и нет интеллекта.

Разумеется, есть много религиозных ученых и верующих-интеллектуалов. Я всегда восхищался учеными-физиками, у которых есть научные степени и по физике, и по философии, что как бы подтверждает, что одно без другого невозможно.

То, что интеллект попал в знаменатель уравнения, не означает, что умный человек не может обладать глубокой верой. Каждый из членов уравнения обозначает «предрасположенность» к вере, убеждению или интеллекту.

Тот, кто чрезмерно полагается на интеллект, может быть менее предрасположен к вере, но это не значит, что умные люди не могут быть верующими или что у верующих не может быть высокого IQ.

Сама эпоха, когда логос торжествует над мифом, тоже влияет на наше уравнение. Но согласитесь, было бы странно послать кому-то уравнение в День святого Валентина — есть гораздо более совершенные способы выразить свою любовь.

Что предлагает вера

Существуют пределы веры, так же как существуют границы разума. Мартин Лютер, используя старое определение веры, которое расходится с фундаменталистской версией, пояснял, что:

Вера требует не информации, знания и уверенности, но свободной отдачи и способности с радостью полагаться на его непрочувствованную, неиспытанную и неведомую благость.

Вера не может дать нам все ответы, иногда она даже находится в блаженном неведении относительно самих вопросов. Однако даже такой убежденный атеист, как Сэм Харрис признает, что:

Вера позволяет многим из нас переносить жизненные трудности с самообладанием, которое вряд ли можно себе представить в мире, где царит один лишь разум.

Что вы делаете, сталкиваясь в жизни с нерациональным? Полагаетесь ли вы на свою веру, и если да — во что вы верите?

Наука помогает нам узнать, что мы больны, и может помочь нам вылечиться. Она может объяснить нам, почему мы испытываем те или иные эмоции. Она может помочь нам понять наше поведение в кризисной ситуации. Она может снизить беспокойство, уменьшив неуверенность, но она не в состоянии утешить нас, рассказав о каком-то более глубоком смысле, скрывающемся за нашими неприятностями.

Люди часто переоценивают потребность в уверенности — они строят жизнь, где риск сведен к минимуму, пытаясь снизить потенциальные потери.

Вера же дает нам определенный уровень уверенности в том, что, если по-настоящему погрузиться в чувственную природу убеждения, можно отбросить костыли и пойти дальше с гораздо большей свободой. Свобода эта будет основана на том, что вне зависимости от происходящего все пронизано божественным вдохновением.

Существует много свидетельств того, что препараты-плацебо хорошо срабатывают в определенных ситуациях. Это происходит отчасти благодаря вере, которая, в свою очередь, проистекает из убежденности, что нам дают лекарство, способное нас вылечить.

Ученые показали, что само по себе внимание, которое нам уделяют, а также энтузиазм, с которым врач продвигает тот или иной метод лечения, могут улучшить шансы на выздоровление. Вера способна творить чудеса, однако порой нам нужно нечто большее, чем плацебо.

Чего вера не может дать?

Наука и религия занимаются разными вещами: одна имеет дело с фактами, другая — с ценностями. Если обследования покажут, что шансы вылечить мое сердце в десять раз лучше, если меня прооперируют, чем если дадут плацебо, думаю, что мой интеллект выберет операцию.

Я хочу быть уверенным в том, что у авиамехаников, которые чинят старый самолет, есть логичные и разумные инструкции по технике безопасности и они ими воспользуются до того, как мы выедем на взлетную полосу!

Я не хочу просто считать, что банк хранит в своих сейфах мои пенсионные накопления, — я хочу, чтобы мое доверие зиждилось на убежденности в действенности банковских законов страны.

Исследовательский центр Пью проводит в рамках программы «Религия и общественная жизнь» регулярные опросы с целью выяснить знания американцев о религии. Логично было бы предположить, что люди, наиболее осведомленные по части основ вероучения и истории религии, окажутся наиболее религиозными.

Однако, интеллект оказывается знаменателем в уравнении веры: группы, продемонстрировавшие наиболее высокий уровень знаний в области религии, — это атеисты и агностики. Их результаты на 20% лучше, чем у протестантов-евангелистов.

Некоторых может насторожить мое предположение, что интеллект обратно пропорционален вере, но эти данные, похоже, его подтверждают.

Вера избавляет от навязчивых мыслей

Случалось ли вам ходить по кругу, снова и снова обдумывая ситуацию, которая вас тревожит? Речь может идти о решении, о котором вы сожалеете, или о трудном разговоре, который вы постоянно прокручиваете в голове. Весьма вероятно, что вы завязли в знаменателе нашего уравнения, в то время как предмет вашего беспокойства относится к области мифа, а не логоса.

Будучи добросовестным и гиперответственным руководителем, я могу решить практически любую проблему с помощью логики, разума и своих собственных действий. Однако если я вижу, что дело приобрело масштаб настоящей мании, то я должен осознать, что беспокойство нужно заменить на поклонение, пусть они и являются противоположностями.

Одним ноябрьским утром 2009 года я лежал на кровати. Я уже выучил расположение каждой царапины на моем потолке, поскольку за последние несколько ночей практически не сомкнул глаз. Мне казалось, что моя жизнь разваливается на части. Моя компания держалась лишь за счет внешней финансовой поддержки — наши запасы наличности практически иссякли с наступлением зимнего сезона.

Мои попытки найти подходящего финансового партнера были сведены на нет усугубляющимся экономическим кризисом. Я чувствовал, словно заперт в не подходившем мне больше амплуа генерального директора, но считал себя обязанным найти для компании решение, которое бы устроило и работников, и инвесторов.

Как пишет психолог Элизабет Кюблер-Росс, «люди похожи на витражи. Днем они сверкают и переливаются на солнце, но когда сгущаются сумерки, их подлинную красоту можно увидеть, только если свет идет изнутри».

Саллиджи, моя восьмидесятилетняя учитель медитации, помогла мне увидеть мой внутренний свет. Для начала она успокоила мой разум, одержимый идеей найти решение непременно в три часа ночи. Она напомнила мне, что я не являюсь суммой моих достижений или эмоций, и объяснила, что один только интеллект не в состоянии разрешить все проблемы.

Самое главное — с помощью медитации и мудрых советов Саллиджи помогла мне вспомнить, что я не центр вселенной (что соответствует моей системе убеждений).

Мои неприятности и попытки преодолеть полосу неудач, конечно, были болезненны. Но Саллиджи показала мне, что радость происходит от стремления делать счастливыми окружающих, тогда как страдание проистекает из желания счастья лишь для самого себя.

Итак, тем самым утром я понял, что настало время влиться в большое и полное любви сообщество.

В то утро произошли две удивительные вещи. Во-первых, когда я вошел в церковь, какая-то хрупкая женщина протянула мне потрепанную листовку. Она посмотрела мне прямо в глаза и произнесла: «Он так многому мог бы у вас научиться!». Это все выглядело так, будто она сообщает мне, что я умер и должен чему-то научиться у самого себя.

В конце службы преподобный и его жена обняли меня и сказали, что, по их ощущениям, в моей жизни скоро все наладится, хотя до этого мы не говорили о моих неприятностях.

Немецкий философ Экхарт Толле считает, что:

Жизнь предложит вам именно тот опыт, который необходим для эволюции вашего сознания.

Покинув церковь, я ощутил, что интуиция может творить со мной настоящие чудеса, хотя никакого контроля над сценарием своей жизни у меня нет.

Сражаясь с навязчивой мыслью или чем-то подобным, я стараюсь подключить в равной мере два чувства. Во-первых, мне любопытно, что именно я должен вынести из этой ситуации. Если она так сильно сказывается на моем разуме и душе, мне необходимо быть уверенным, что с этим связан какой-то большой жизненный урок.

Любопытство переносит меня из состояния реактивности или душевной смуты к пониманию, что я должен научиться чему-то важному. Во-вторых, я смешиваю любопытство с верой. Любопытство может ослабить порочный крут, но продолжает удерживать меня в границах разума. Вера же дает мне пространство.

Она говорит мне: «Верь, что это не наказание, а подарок. Не пытайся сорвать упаковку слишком рано».

Обратите внимание на употребление слов «быть убежденным». Произнося «я убежден, что…», вы обычно говорите рассудочно, основываясь на своих знаниях. Когда же вы говорите «я верю в…», знание, скорее всего, идет из сердца, а не следует из каких-то свидетельств.

Никсиский символ веры, самая распространенная в христианском мире формула вероисповедания, начинается со слов «Веруем в…». Этимологически слово credo — это комбинация двух архаичных корней, означающих «давать» и «сердце». Иными словами, Никейский символ веры говорит об отдаче сердца вере.

Как часто вы «убеждены» по сравнению с «верите»? Если у вас здравое сочетание этих двух идей, то, скорее всего, вы хорошо справляетесь с разделением веры и интеллекта.

Искупайте свои сомнения в вере

Писательницу и поэтессу Мадлен Л’Энгл однажды спросили: «Верите ли вы в Бога, не испытывая никаких сомнений?», на что она ответила: «Я верю в Бога со всеми своими сомнениями».

Как уже говорилось, вера и сомнение живут в симбиозе — точно так же, как сердце с разумом. Меня беспокоят люди, которые заходят слишком далеко в любом из этих направлений, пусть даже ненадолго.

Сомнение — это неотъемлемое свойство человека. Меня восхищает способность сомнения порождать скромность — особенно в сравнении с благочестивыми телепроповедниками, которые на голубом глазу заявляют, что то или иное стихийное бедствие вызвано человеческими грехами. Они знают многое об Аде и Рае, но очень мало о том, что между ними. Подобной осуждающей вере я всегда предпочту сомнение.

Дело в том, что веру невозможно отличить от доверия. Меня восхищают те верующие, которые благодаря религии меняют свое поведение, — для них следование вере тождественно ее проживанию, а действия громче слов.

Одна из общих черт всех крупных религий — глубокое уважение к состраданию.

Оно происходит отчасти от «Золотого правила нравственности» («относись к людям так, как хочешь, чтобы относились к тебе»), которое, в свою очередь, восходит к Конфуцию, жившему за пять веков до рождения Христа.

Карен Армстронг, обладательница престижной премии TED Prize, написала «Устав сострадания». Если вы хотите приложить веру к действию, почитайте этот устав, а также истории о том, как люди применяют сострадание на практике.

В современной жизни одним из таких «тонких мест», как ни странно, стал стадион. В книге «Все блестящее» Хьюберт Дрейфус и Шон Дорранс Келли выдвинули идею, что самые обычные вещи могут захватить нас с помощью опыта, который они называют «уносящим».

Чаще всего это происходит, когда мы находимся в группе — групповая динамика умножает переживание. Именно в такие моменты наша вера в нечто большее, чем мы сами, особенно глубока.

Билл Мойере снял документальный фильм, посвященный гимну «О, благодать». Там есть и кадры с лондонского стадиона «Уэмбли», места постоянных послематчевых стычек пьяных футбольных фанатов. Мойере взял за кулисами интервью у оперной звезды Джесси Норман, и пока они обсуждали гимн, на сцене неистовствовали рок-музыканты — двенадцать часов подряд!

Дихотомия хаоса и благодати была особенно ощутима. Потом пришел черед Джесси Норман выйти на сцену. Сперва это казалось какой-то злой шуткой — она поднялась на сцену одна, без оркестра, и в темноте раздался пьяный рев толпы.

Она медленно начала петь а капелла: «О благодать, как сладок звук…». И по мере того как она продолжала, эта огромная семидесятитысячная толпа людей, вообще не знавших, кто это такая, притихла, завороженная благодатностью момента.

Когда Джесси Норман дошла до третьего куплета, толпа начала петь вместе с ней, вспоминая слова, услышанные когда-то давно. Безумие покинуло стадион, и из хаоса возникла благодать.

Каким-то образом среди всей этой неразберихи и суеты где-то есть тихая вера.

Неважно, религиозны вы или нет, — вера может утешить вас и помочь почувствовать себя не таким одиноким.

Вера – это убеждение, деленное на интеллект. Andre Mendel, перевод с английского, реферат.